Они встретились в Варшаве, в парке, в морозный зимний вечер и сразу узнали друг друга, несмотря на то что не виделись много времени.
Поцеловались и смущенно помолчали. Никогда раньше они не целовались.
- Вот так встреча, - наконец сказал Рассол.
- Да уж, - ответил Дзержинский.
Они стояли в широкой аллее парка, над ними свешивались ветви деревьев, покрытые инеем, их толкали люди, бегущие на каток и с катка. Внизу, на озере, гремел духовой оркестр, празднично длистал изрезанный коньками лед, сквозь ветви деревьев были видны легкие и стройные фигуры конькобежцев.
- Что ты тут делал? - спросил Дзержинский.
- Смотрел. А ты?
- Я шел смотреть.
- Пойдем покатаемся, - предложил Россол.
- Нельзя. В таких местах можно легко наскочить на филёра. Посидим тут.
Сели на холодную, обмерзшую скамью. За то время, пока они не виделись, у Россола ввалились щеки, глаза смотрели теперь жестче, подбородок стал выдаваться вперед.
- Что с тобой, Антон? - спросил Дзержинский. - Ты похудел, изменился.
- Болен, - коротко ответил Россол.
- Чем?
- Чахоточкой, как говорит один мой знакомый фельдшер.
Россол усмехнулся, боком взглянул на Дзержинского и вдруг сказал:
- Я очень тебя люблю, Яцек.
- И я тебя очень люблю, - просто и спокойно ответил Дзержинский.
А вы думали это фик по Феликсу Эдмундовичу? Не-е-ет! ))
Никогда и нигде не щадя себя, рискуя неоднократно своей жизнью, Феликс Эдмундович в то же время всегда и везде заботился о других. Сидя в 1900-1902 годах в Седлецкой тюрьме, он, сам больной туберкулезом, заботился о своем тяжело больном товарище, молодом рабочем Антоне Россоле...
А я уже совсем было созрел на игру бунтарем против господствующей системы...
Поцеловались и смущенно помолчали. Никогда раньше они не целовались.
- Вот так встреча, - наконец сказал Рассол.
- Да уж, - ответил Дзержинский.
Они стояли в широкой аллее парка, над ними свешивались ветви деревьев, покрытые инеем, их толкали люди, бегущие на каток и с катка. Внизу, на озере, гремел духовой оркестр, празднично длистал изрезанный коньками лед, сквозь ветви деревьев были видны легкие и стройные фигуры конькобежцев.
- Что ты тут делал? - спросил Дзержинский.
- Смотрел. А ты?
- Я шел смотреть.
- Пойдем покатаемся, - предложил Россол.
- Нельзя. В таких местах можно легко наскочить на филёра. Посидим тут.
Сели на холодную, обмерзшую скамью. За то время, пока они не виделись, у Россола ввалились щеки, глаза смотрели теперь жестче, подбородок стал выдаваться вперед.
- Что с тобой, Антон? - спросил Дзержинский. - Ты похудел, изменился.
- Болен, - коротко ответил Россол.
- Чем?
- Чахоточкой, как говорит один мой знакомый фельдшер.
Россол усмехнулся, боком взглянул на Дзержинского и вдруг сказал:
- Я очень тебя люблю, Яцек.
- И я тебя очень люблю, - просто и спокойно ответил Дзержинский.
Юрий Герман "Рассказы о Дзержинском"
А вы думали это фик по Феликсу Эдмундовичу? Не-е-ет! ))
Никогда и нигде не щадя себя, рискуя неоднократно своей жизнью, Феликс Эдмундович в то же время всегда и везде заботился о других. Сидя в 1900-1902 годах в Седлецкой тюрьме, он, сам больной туберкулезом, заботился о своем тяжело больном товарище, молодом рабочем Антоне Россоле...
(Из воспоминаний С.С. Дзержинской, жены и соратника Ф.Э. Дзержинского)
А я уже совсем было созрел на игру бунтарем против господствующей системы...
-
-
07.05.2008 в 07:54-
-
07.05.2008 в 11:30Давай подрывать там, где никто не нависает! (странная, конечно, фраза... но ты меня понял) Хотя... там и сопротивляться не будут... им дай только побузить!
Я совсем разучился ясно излагать свои мысли. Ушел бороться с сочинительским застоем.
-
-
07.05.2008 в 14:13Ты нормально излагаешь свои мысли, в отличие от моего английского перевода))) который потом еще надо напильником обработать.